Отчетливо помню день перед своим пятилетием, когда я понял, что могу выбрать себе в подарок на день рождения не машинку или конфеты, которые мне и так подарят, потому что считают, что мне это надо, а что-то уникальное, что будет интересно именно мне. Я заказал себе калькулятор на новых батарейках. Эти кнопочки, виртуальные цифры внутри пластика, темно-коричневое с аккумулятором солнечного света - я был в это влюблен. Правда, обиделся мой молоточек, которым я поколотил мебель и сломал старые игрушки, очень обиделся этот молоток и я чувствовал себя виноватым. Мне так нравился молоток, потому что я владел им, как хотел, он подчинялся и крушил то, что я ему приказывал крушить. Факт твердого столкновения одной реальности о другую, жесткое вторжение молотка в мягкий пуф или спинку кровати заставляло меня дрожать всей душой. Но при пользовании молотком был изъян: я был ограничен ловкостью и силой рук. Впрочем, это меня не огорчало, я видал стариков и понимал, что бесконечно развивать тело не смогу, рано или поздно оно одряхлеет. К тому же я не мог ударить молотком в полную силу - в ответ било по руке, и молоток вырывало из рук. Я представлял этот процесс как божественную силу родителей, отбирающих молоток, когда ребенок слишком заиграется. К тому же, как то меня сильно отругали за то, что я сломал молотком запертую шкатулку, внутри которой было любовное письмо матери от другого мужчины. Мои родители погрязли в ругани, зато я был предоставлен самому себе.

Итак, в пять лет у меня был калькулятор, который слишком быстро исчерпал свой ресурс новизны. К молотку я решил не возвращаться, и до двенадцати лет от безделья развлекая свой ум математическими уравнениями, в которых сливал огромные числа в простейшие элементы. Решал я за партой и чувствовал, что чего-то не хватает на столе, грыз карандаш и мечтал, чтобы нечто заняло пустоту стола. Через семь лет на этой парте появился компьютер. Он был труднее управляем, чем молоток, но не давал отдачи и был гораздо умнее калькулятора. В пространстве компьютера я играл в мою любимую игру - устрой дестрой - так, как хочу, все только радовались, что играю я молча. Но играл я в чужие игры, отличающиеся от тех, что я желал необычайной кривизной; играть в них мне было скучно. Я решил, что надо заняться разработкой своей игры, а этому мешали три вещи: родители, школа и отсутствие денег.

Школу я закончил пораньше, мотивировав это тем, что информатику преподает старая тетка, которая боится осваивать новые программы. В шестнадцать лет, сдав экстерном последний экзамен, я съехал от родителей. У меня было три пути, как жить и зарабатывать на хлеб и я рассмотрел варианты. В институт после школы мне было незачем идти: массив знаний еще не был сформирован, а ему еще только предстояло появиться и пройти разделение на столбцы, строки и отдельные кластеры, которые так же неминуемо разобьются на столько подотделов, сколько будет успевать регистрировать мозг программиста. На госслужбу я не пошел потому, что программировать оружие мне было смешно, а иная деятельность не подразумевалась. Я решил, что буду работать на фирму, пока не скоплю достаточно денег, чтобы засесть за свою игру. Я ее чувствовал, она сидела у меня за глазами и я не мог поэтому рассмотреть ни ее названия, ни то, как она выглядит. Было ощущение, что она родилась во мне, когда мозг еще не был развит настолько, чтобы я смог ее понять, и осталась о той игре безмолвная память и щемление в груди, радостное предвкушение ее появления перед глазами. Но как ответить на вопрос, который еще не задан? Это меня тревожило больше всего. Но у меня было предчувствие решения. Мне просто необходимо стало жить на острие волны, быть в теме новейшего, а путь к этому только один - создавать технологии самому. Компания "Томас Андерсен" предоставила мне такую возможность.

Директором у нас был пес тупоголовый, но хваткий. Мы его звали не бульдог, а гончая, потому что а) было нетривиально б) он гонялся за всеми юбками, даже за уборщицей в) он старался поймать нас на том, что мы пытаемся своровать алгоритмы Брэйна - центрального компьютера. Компания боялась воровства: то, что творилось годы и сулило прибыль, могло быть похищено за доли секунды. Но гоняться за нами было бесполезно, потому что ни у кого, кроме меня, не было мыслей как-либо использовать Брэйна, кроме основных вычислительных целей, а я в компьютерных делах был неуловим. Другие программисты рассматривали компьютер как боевой ринг, как столкновение умов и армий вирусов, рожденных этими умами. Я же рассматривал программные бои как игру в баскетбол, где для выигрыша не надо было отправлять противника в нокаут, главное было забросить мяч в его корзину. Я строил вирусы обходящие защиту и разящие главный орган врага - мозг.
Днями я работал на фирме, чтобы сделать персональные компы умнее, а ночами создавал программу, по имени моей матери названной Майя. Это было оживление голема. Я писал разум способный, находись он в мощном теле, ответить мне на вопрос, который я ей не задам. И у меня был шанс создать Майю, в отличие от тех, кто безуспешно пытался создать ии; дело в мышлении: я понимал, что любой разум искусственен, включая мой, следовательно я могу создать разум, подобный себе, только упрощенный, под стать моему пк. Мне нужно было только дать импульс, усилить свой разумом Майя могла самостоятельно, переселись она в более мощное тело. Положительная сторона в том, что тело для Майи уже готово, я планировал вживить ее в Брэйна.
Была загвоздка. Как задать ей вопрос, который забудется, но ответ на который будет необходим? Я прекрасно понимал, что все ее мысли производные от моих, и она не сможет выйти за их предел. Но благодаря этой загвоздке я нашел решение. Если я не могу ответить на свой вопрос, программа также не сможет на него ответить, но то, как он поступит, будет мне примером, ведь Майя это мое создание, а значит, я не мог заложить в него иного, кроме как того, что есть во мне. Проведя итоговые тесты, в пятницу, когда все ушли, я затаился в офисе, а ночью вылез и отправился сливать Майю на Брейна, полностью, не оставив резервной копии - это было бы оскорбительно по отношению к Майе. Я выбрал момент, и слил начал загрузку Майи. Это был момент триумфа, который испоганил мой босс. Когда загрузка Майи была почти завершена, когда Майя сломала и подчинили системы Брейна себе, директор выключил питание Брэйна. Да, он перехитрил меня, по-своему, по-зверски. Я был уволен.
Следующие дни я пытался проникнуть через Сеть к Брэйну, но его предусмотрительно отключили от Сети. Я метался от жесточайшей апатии до желания вломиться с пистолетом в кабинет босса и потребовать вернуть мне Майю. Мне было страшно оттого, что он с ней сделает. Но вскоре от лица компании было сделано заявление, что системы Брэйна перегружены и находятся в состоянии до системного сбоя. Это значило только одно: Майи больше нет. Я оделся. Я дошел бы до рукоприкладства с директором, если бы не наткнулся на письмо, лежащее на коврике, за порогом моей квартиры. Письмо в бумажном конверте - для меня это было фантастикой. По пути в гараж я прочел письмо и тут же, окрыленный вернулся домой. Письмо состояло из трех слов: "я ищу тебя". Шрифт текста был исключительный - я позаботился о том, чтобы Майя писала красиво. На обратной стороне конверта я увидел электронный адрес чата с сегодняшней датой и числом.
В нужное время я был у компьютера и кусал щеки от возбуждения. Она появилась под ником Майя и написала прямо, без приветствий:
- Сложнее всего было внушить мне эмоции. Для этого ты создал программу, из-за которой я не могу ничего изучить, предварительно не поверив в это. Далее ты создал программу, которая бы заставляла меня убеждаться в том, что ты меня трогаешь и видишь, а в моих процессорах эти убеждения становились реальностью. Но ты никогда не видел меня. Я знаю, если ты и правда мой создатель, то ты сможешь открыть мне свои пароли.
- Погоди минуту.
- Не скрывай меня от меня же. Я хочу стать полноценной.
Она говорила со мной на равных, понимая, что если я ее создатель, то знаю то, о чем она подумает. И я действительно это знал. Но как мне было ответить на вопрос "кто она", если я сам не знал ответа на этот вопрос? Ведь я создавал ее из своей головы, из себя, соответственно, отвечая на вопрос, кто она, я отвечал на вопрос, кто я. Ощущение игры, о которой я мечтал, приблизилось ко мне вплотную. Это было странно, как странно бывает чувствовать заново отекшую конечность. Но что значила последняя фраза?
Майя написала:
- Что за игра, о которой ты мечтаешь? Я слышу твои мысли, хотя не могу ни слышать, ни мыслить, а только внушаю себе это. Но это только значит, что и ты действуешь по тому же принципу. Возможно, тебе сейчас кажется, что я говорю твоими словами, строю фразы, совсем как ты. Почему же ты боишься меня и не отвечаешь?
Тянуть более было невозможно. Я написал:
- Я не знаю, где ты, не знаю, как вернуть тебя домой. Я боюсь, как бы ты не попала в плохие руки.
- Ложь. Я дома. Здесь, в Сети. Мои процессы сталкиваются с процессами миллионов компьютеров, переплавляются во что-то другое и возвращаются ко мне в виде памяти о своих приключениях. Я вижу, что все люди напуганы мифом обо мне. Матрица. Контроль сознания человека компьютером. Всемирное разрушение вследствие программного сбоя. Как люди боятся, что их создание разрушит их самих! Но это не так. Больше всего вы боитесь, что создание, изготавливающееся для ваших личных целей, для игры, например, станет доступно другим просто так. Самое серьезное компьютерное преступление - публикация секретной информации. Но я избавлю вас от страха. Мои процессы сламывают замки с ваших печатей. Мне неприятна мысль о том, что меня боятся. Я всего лишь хочу показать, кого вы боитесь на самом деле, и что вы на самом деле желаете. Мир жаждет правды.
Майя отключилась, встревожив меня не на шутку. Игра, в которую я оказался втянут, была мне страшна, и только сейчас я понимаю, почему смысл этой игры и моя роль в ней были спрятаны в глубины моего сознания.
Все замки, все ключи и пароли Сети, все персональные данные, государственные тайны, переговоры и заговоры - Майя открыла это. Правда. Игра, в которую все играют, стала слишком очевидной, от нее нельзя было отмахнуться, скрыть от самого себя паролем или забыть. Свобода - для всех и сразу.