АЛЕКСАНДР ПЕРЕВЕРЗИН. Документальное кино — М.: Воймега, 2009. — 48 с. (серия «приближение») ISBN 5-7640-0092-0

Давайте будем реалистами. Что бы ни говорили романтики, но жизнь – безумная круговерть, чертово колесо или колесо-испытание. Автомобиль, на полной скорости въезжающий в толпу праздных гуляк. Успеешь увернуться – хорошо, нет – будешь всю жизнь носить на себе ее отметины. Родившись, человек уже идет к смерти. Переход этот – всегда страдание и одолеет его сильный (я – сильный). Случайно оставшись в живых, человек этот доберется, докарабкается, доползет (там же) до цели. Повзрослев, человек проходит мимо ржавых остовов токарно-фрезерных станков, сгоревших бараков. Проходит по столичным улицам, Жизнь для него – чудо, а оставаться живым – везение и еще искусство. Искусство жизни это дорога по болоту, впотьмах, на свой страх и риск. Герои Александра Переверзина – в-общем, простые люди, не слишком этой жизнью обласканные. Это бабка, выбирающая место для могилы. Друзья-однокласники, чья участь не самая завидная. Знаменитый советский хоккеист – вернее, его символ: памятник, поставленный поклонниками вскладчину на обочине Ленинградского шоссе. Влюбленные. Автор почти всегда говорит о героях в прошедшем времени: они были. Были молодыми, были бесшабашными.
Автор (сценарист по профессии) сначала назвал свою книгу стихов Гать, а потом переименовал ее в Документальное кино. Люди страдающие (пускай и от любви), люди покалеченные, люди умершие – их история, их укоряющий взгляд являются пафосом книги. Стихотворения собранные в книги – реальные истории о жизни реальных людей. Истории детальные, бесжалостные. Иногда грустные.
Но когда заканчивается кино, то что остается? Белая страница экрана, уже неуловимые эмоции, привкус, воздух кинозала. Читатели, зрители, вот только что оторвавшие глаза от экрана, понимают ли они, что:
И в воздуха сложном искусстве,
блестящем и тонком, как жесть,
какое-то нежное чувство
и память недолгая есть.
Или, что:
А я смотрю на это не дыша
и чувствую, что в тишине гудящей
вся жизнь моя, вся лёгкая душа
боится оказаться настоящей.
Что если, как сказал другой поэт, я – настоящий, и действительно смерть придет? А, может быть, это понимание и будет началом других Воздушных путей? В любом случае, автора занимают вечные вопросы бытия:
<...> но разве в нашей смертной
есть что-то большее, чем стриж
улыбки этой сигаретной,
когда в безумное глядишь?
Итак, в чем же смысл такой документально-подробной, такой жестокой жизни? Что находится за границами реальности? В чем ее загадка и красота? Ответ Переверзина вполне в духе русской классической поэзии:
Живи и миру не показывай,
какое бесится внутри
(ср. с тютчевским молчи, скрывайся и таи). Красота не здесь, она лишь отсвет. Она - лучи солнца, сверху донизу пронизывающие этажи туч. Автор находит в себе силы, несмотря ни на что быть благодарным Природе за дар жизни, в которой есть место любви:
Тебя, мой самый лучший папа,
того и этого люблю.
Вообще в поэтике Переверзина много аллюзий к знаменитым предшественниками: Не увидеть человека —/ вышел и пропал. / Митино, экспресс-аптека, / Мосводоканал. / (ср. с блоковским Аптека, улица, фонарь). К Тютчеву: <...> бывает так земная твердь / начнёт за взглядом открываться. Или к По: Не говори никогда «никогда».
Автору близки Бунин и Ходасевич, а из ныне живущих – Денис Новиков и, наверно, в большей степени, Олег Чухонцев. Как и последний, автор близок к деревенской природе, где у торфянника,
<...> в дыме кромешном,
для тех кто не видит пути <...>
безвестным земным плотником проложена сосновая гать, которую обязательно увидишь.
Добавлю также, что «Документальное кино» - первая книга поэта, претерпевшая самый тщательный отбор. Пожелаем же ей удачи!