Лета Югай
Между водой и льдом

М.: Воймега, 2010 – 56 с.

Не с первого и даже не со второго раза удается оценить достоинства стихотворений Леты Югай. Сборник «Между водой и льдом», изданный в 2010 году «Воймегой» пролежал у меня полгода, прежде чем я решилась написать эту рецензию.

Сначала стихотворения не произвели впечатления. Выпирающие из текста неловкости первыми обращали на себя внимание и совершенно заглушали тихий авторский голос.

Собственно, вопросы вызвало уже первое стихотворение Югай. Трудно понять, чем руководствовался автор, открывая книгу лирической миниатюрой, начинающейся словами:
“вот оно плывёт-проплывает” (С. 5.).
Следующая строчка «время летнее на дворе» абсолютно не объясняет, какое такое «оно» проплывает. Возможно, что проплывает «время летнее». Но тогда не понятно, почему «на дворе», а не «по двору». Продолжать не буду…
Не лучше и финалы стихотворений, в которых то и дело встречаются то банальности вроде «волк в стае тоже одинок», то странности вроде:
у тебя под шарфом подступает к горлу простуда,
у меня под мостом замерзла Москва- река.
(Мы греем одежду, которая ближе к телу. С. 24)

Нельзя сказать, чтобы параллели были уж очень удачными. Прочитав первую строку, автоматически начинаешь додумывать, где у человека находится «мост» (м.б. во рту?) и какая такая «Москва-река» может замерзнуть. Непредусмотренный автором комический эффект портит впечатление от лирического стихотворения.
Напрягает и словарный запас. В изобилии представлены уменьшительно-ласкательные суффиксы: феечки, луковки, расщелинки, небушко. Для полного ощущения литературного девичества встречаются ангелы и волки. (Помню, как один из мастеров Литературного института на встрече со студентами-первокурсниками поведал о том, что в подборках большей половины юных поэтесс имелись стихотворения об «одиноких волчицах». Все это так утомило мастера, что ни одна из «одиноких волчиц» не прошла творческий конкурс). В стихотворениях фигурирует «вишня» (еще одно популярное слово, эксплуатируемое современной женской поэзией), и, конечно же, не обошлось без «протуберанцев» (правда, мода на это некогда популярное в молодежной поэзии словцо, кажется, уже заканчивается).
Нельзя не заметить и популяризация «сныти». Прекрасное и редкое слово «сныть» (наименование травы), очень удачно найденное и использованное в одном из стихотворений, впоследствии набивает оскомину, регулярно бликуя на протяжении все книги:

А еще я помню сныть на уровне глаз
И сквозь сныть деревянную крышу…

или
Бранить все будут за дом крапивный,
За сныть, за вереск…

или
Все двенадцать сестер заиграют на флейтах из сныти

или

 Где трава высока, где ромашка и сныть

Правда, эта строчка уже из других стихотворений Леты, вошедших в следующую книгу.

Вдобавок ко всему прочему, на мой взгляд, книга Леты Югай выстроена «по убывающей». Лучшие стихотворения представлены ближе к началу. Завершают сборник штудии, объединенные в цикл «филологический факультет», представленные филологическими стихами.
При наличии всех ляпов и небрежностей, которые имеют место быть в книге, легко потерять доверие к автору. Не разбирая слов тихого голоса, окрестить манеру письма Леты строчкой из ее же стихотворения «дети любят, чтобы бессмысленно и красиво», - и закрыть книгу.

Однако что-то мешает так поступить. В отдельных стихотворениях Леты есть то, что отличает их от всего корпуса женской современной поэзии. Лете удается сказать так, как не говорили до нее.

Чего стоит удивительная, чистота образов:  «ива вся гудит под напряженьем молодых высоковольтных пчел»
или
Нужно собрать очень высокий костер…
чтоб раскричать эти сумерки в преддверии декабря... (Нужно собрать очень высокий костёр...С. 22)

Свежесть образов идет от безыскусного, первооткрывательского остраненного способа видеть мир. Такое видение характерно для народных поэтов. Связь с фольклорной традицией неслучайна, учитывая, что тема научной работы Леты «севернорусские похоронные причитания».
Очевидно, что стих Леты опирается на традицию причитания, плача, заплачки, жалобы. От этого поэзия приобретает характерное звучание:

Не болей ты, не болей, не болей,
Продержись огонь и стужу и град
Бела мельница стоит средь полей
А на лопастях густой виноград
(Колыбельная для Ани. С.17)

В свое время М. Волошин сказал «Искусство есть сновидение». И, кажется, именно эта формулировка как нельзя более точно подходит к лучшим стихотворениям Леты Югай. Название ее книги «между водой и льдом» перекликается с стоянием ее поэзии «между сном и явью». И, судя по всему, эту особенность своего творчества знает и сам автор. Неслучайно в текстах Леты так много упоминаний сна:

Мне снилось: я – книга, тяжелая, словно камень…
(Вот скажешь что-нибудь. С.9)

Я успею еще выспаться перед тем…
(Я успею… С.10.)

Мне бы мимо булочных и школ
улететь в бродячий табор сна
(Битое стекло…35)

Может быть, этим поэтическим состоянием объясняется и особая любовь автора к слову «сныть», удивительно похожему на «сны».

Далеко не все читатели смогут оценить по достоинству своеобразный «взгляд-сквозь-сон» Леты Югай. Так, к примеру, в рецензии на книгу Леты один начинающий автор рекомендовал Югай двигаться «к деталям реальной жизни».
Рекомендация начинающего критика вполне понятна. Еще Мережковский говорил о том, что преобладающий вкус толпы – реалистический. Так было всегда и будет. Однако искусство всегда находилось немного в иной области, в другой реальности.

Совет начинающего критика не совсем верный. Легко заметить, что детали реальной жизни, которые вкрапляет Лета в свои стихотворения, выглядят чужеродными и искусственными. В качестве примеров можно привести цикл стихотворений «натюрморты с лимоном», или уже упоминавшееся нами стихотворение:

Мы греем одежду, которая ближе к телу,
Дышим в перчатки, быстро идем вперед,
А манекены витрин стоят неумело
В шубах и свитерах, холодных как лед.

(Мы греем одежду С. 24)

Реальная деталь фактически уничтожает поэзию стиха. Гораздо больше автору удаются те стихотворения, где точная деталь максимально размыта, затуманена и неразличима настолько, что, кажется, принадлежит сну. Дело не в количестве реальных деталей, а в умении рассказать о реальной детали языком ирреальным:

Свяжем из ситок плот
И переплывем океан.
Мы выпрямимся, что есть сил
Крикнем: «Догнали, вот,
Август, ведь ты соскучился?
Зачем ты уходил?»
(Август. С.18)
Кроме приведенного выше стихотворения, к удачам можно отнести «Черная курочка-тетерка бежит по траве», «Колыбельная для Ани» и лучшее, на наш взгляд, стихотворение «А еще я помню сныть на уровне глаз…». Именно это стихотворение Леты при всей несхожести с поэтикой Ксении Некрасовой, все-таки несет в себе отголосок двух знаменитых миниатюр: «В доме бабушки моей печка русская - медведицей» и «Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой веревке развесила небо сушиться».

А еще я помню сныть на уровне глаз
И сквозь сныть деревянную крышу, темную, как крыло,
Возвращались с Реки. Река в тот день удалась:
В кулачке аммониты и кварц – богатый улов.
У дороги голая печь преграждала путь
(пробежать горелые бревна – убьет, только задень).
И внезапно – как славка в траве – предстал жаркий день,
Дался каждым перышком. Мы боялись его спугнуть.
А потом обвалилась печь, иван-чай врос в кирпичи.
Улетела и темная птица – соседский дом.
Только дикий хлеб, приготовленный в той печи,
До сих пор ароматен каждым погожим днем.

(А еще я помню сныть на уровне глаз. С.7)

Сегодня, когда отговорили громкие, наступает черед тихих поэтических голосов. Такие голоса не могут перекричать друг друга. Тем не менее, тихий, но отчетливый голос Леты Югай заставляет прислушаться к себе. Безусловно, одно только это – большая заслуга автора. Следующая, еще более важная задача – удержать слушателя. Для этого автору предстоит большая работа, в результате которой – будем надеяться – новый сборник Леты Югай станет более концентрированным в плане поэтических удач.