СТАРИК<?xml:namespace prefix = o ns = "urn:schemas-microsoft-com:office:office" />

    Старик просыпается каждое утро ровно в 8.30 и безо всякого будильника. А потому что – первая пара. Но нет уже давно никакой ни первой, ни пары, и старик задремлевает. И вот тут-то и наступают настоящие вящие сны. Тут даже он забывает про свою деревянную левую ногу. И в снах этих есть молодое неизбывное студенчество, есть игра мыслей и смыслов.

    Но потом старик просыпается уже окончательно в доме своем для престарелых. И обводит суровым взглядом свое аскетическое жилище. Стол, тумбочка, койка, чайник. Старик, бывало, живал и хуже. На нарах, бывало, жил. Ну да что поминать. Старик поводит своим гоголевским носом и чувствует смрад. А это потому, что он стал подванивать. Заживо разлагаться. И ничего уже с этим не сделаешь. Но – а жить-то надо. И он встает и идет на скользкой деревяшке в душ. А он – упрямый старик. И ещё – у него дырявые носки.

     Вчера к старику приезжал молодой активный кандидат наук в джинсах, эпигон, и рассказывал ему, что он де, старик, сделал в плане мировой поэтики. «И надо же, - думает старик, - приехал аж из Москвы аж к нам в Иваново».  Но тут получается, что старик – мировая уже величина. Вот он тут себе отвязно сидит, а весь их ученый мир сходит понемножку с ума от его пятидесятилетней давности амбивалентности. Говорил также, что выходит нарасхват его, эпигона, стараниями, его, старика, теоретическая книжка с его, эпигона, комментариями. И что поправит и в корне изменит она его, старика, финансовое благополучие. Но только он отсюда уже никуда. Стол, тумбочка, койка, чайник.

    Он, старик, действительно, было дело, и взлетал, и воспарял мыслью. Ну а потом как бы иссяк и стух. И все свои эти грозные полемические тексты читает как уже не свои. Да и не читает он их. Ему теперь задача – с утра полностью опорожниться, потом успеть на семичасовой кефир, а далее – дремать до обеда. А это уж сквозь дрему приходят к нему фрачные делегации и увенчивают заслуженными лаврами. А он – овощ и читает «Остров сокровищ».

    А вообще-то старик хочет умереть. Но умереть естественно. И он уже и так пробовал, и эдак. Но не дают. Приходят постаревшие делегации бывших злобных гонителей и юлят, и заискивают. А старик сидит с каменным лицом. Он ведь – упрямый старик.