«Тёмные шторы, как железные ворота, переехали солнечный свет. На полотне штор уселись тени мечущихся за окном деревьев. Немая тишина осела туманом на подоконнике, столе и стульях и подобралась к противоположной стене. Жесткая кровать давила на спину лестничными ступенями смятого одеяла. Как крылья ветряной мельницы замелькала рубашка, потом майка. Глаза закрылись и слышен только шорох падающей на пол одежды. Напряженный голос что-то невнятно пробормотал. Кровать вздрогнула от грубого прикосновения тяжелого тела и прогнулась. Дрожащие потные руки прилипли к талии и потянули юбку вниз вместе с кожей. Змейка кусалась мелкими зубами и не расстегивалась. Горячее дыхание, смешанное с запахом вина и табака, быстрым пятном опалило живот, и слабая защита легкой материи сдалась от резкого рывка.»
- Ну вот, что ты здесь написал?! – негромко зашипел Костя. – Я редактором уже шесть лет и пять лет знаю тебя, но в первый раз читаю такую чепуху. Неужели нельзя было написать как-то более возвышенно о первой ночи двух влюбленных. Хотя нет, у тебя здесь день. Но, всё равно.
В тесной комнатке редакции кроме Кости и Дмитрия сидела ещё и дама-редактор, бездумно и мечтательно глядевшая в окно. Время от времени она привычным движением поправляла прическу темных блестящих волос, аккуратно макала губы в крошечную чашечку кофе, вздыхала и опускала карандаш на колонку стихов, лежащую перед ней на столе.
- А что! – также негромко зашипел на редактора Дмитрий. – По-твоему я не в теме?! Мне уже двадцать восемь лет. Ты думаешь, что я только вчера научился сдергивать с девчонок трусики?! И пишу об этом как девятиклассник из деревенской школы?!
- Тогда скажи, почему такая мрачность? Где нежность слов, где высота чувств?! Ты пишешь об этом как обиженный женщинами эмо!
- Это уж слишком! – обиделся Дмитрий.
- Мальчики! О чём спорите? – вмешалась в разговор немолодая поэтесса.
Дмитрий пребольно толкнул в бок Константина, но тот уже съехал окончательно.
- Маргарита Петровна! Вот посмотрите, что пишет наш лучший молодой писатель в своем рассказе о первой любви, - иронично произнес Константин.
- Гад такой! Ты куда меня выставляешь?! – прямо в ухо редактору зарычал Дмитрий. – Маргарита Петровна! Не слушайте его! Мы тут сами разберёмся. Не будем вас отвлекать от настоящей поэзии, - срывающимся голосом льстиво пропел Дима.
- Ну, почему же! Во-первых, где вы увидели на моём столе настоящую поэзию? А во-вторых, это действительно увлекательная тема.
Глаза Маргариты Петровны затуманились. Голоса спорящих мужчин отдалились и стали еле слышны. Суматошные февральские снежинки за окном растворились в зелени листьев далекого московского сентября.
Лёгкие ситцевые шторы в пятнах от кастрюль, выставляемых зимой на подоконник, зазвенели колокольчиками колец и прикрыли любопытные окна общежития напротив. Еле слышно магнитофонная катушка крутится и поёт бархатным французским баритоном о нездешней любви. Незнакомые, но такие родные слова понятны и без перевода.
Первое сентября – счастливый день возвращения из дома в студенческое общежитие на окраине Москвы. Невозможно удержаться – надо узнать, кто уже приехал. Полутемный коридор, щербатая лестница на этаж вниз и шум из-за неплотно прикрытой двери. Легкий стук в дверь. Но разве эти охламоны слышат что-нибудь! Пьют, курят и на всю громкость пуляют магнитофонную любовь. Радостная пьяная улыбка на лопоухом лице Андрюшки.
Лёгкие ситцевые шторы звенят колокольчиками колец. Тихая музыка почти не слышна от гулкого стука сердца и шума в ушах. Как лёгкие летние облака улетают рубашка, кофточка, майка и юбка. В воздухе витают запахи табака, сладкого вина и горячие полупьяные невнятные слова. Сильное упругое мужское тело скользит как в танце, а губы впиваются раз за разом в шею, плечи, щеки, губы…
- Андрей, что это ты сегодня так рано?! Подожди немного, я сейчас приготовлю ужин.
- Рита, посмотри, который час! Это ты сегодня почему-то пришла на полтора часа позже. Или этот чухонец Олег решил начать тебя нещадно эксплуатировать?
- Андрюша! Олег никогда не стал бы задерживать на работе жену своего друга и мецената. У него для этого есть гарем и небольшая крепостная деревня. Я у него как волшебный цветок, который надо обожать и лучше всего на расстоянии. Просто сегодня в редакцию пришел молодой парнишка с рассказом о первой любви. Мы заговорились. Это было так трогательно.
- Вот как! И что же там такого необычного в этом рассказе о первой любви?
- Не надо иронизировать, Андрюша! Ты в своём издательстве, в вечных разговорах и переговорах о деньгах и прибыли, наверное, уже забыл, как это бывает? Как это было у нас с тобой!
- Ну, ладно, ладно, ничего я не забыл. Пока ты готовишь, я пойду в кабинет. Мне надо прочесть рукопись.
- Воробьёв, через десять минут я позову тебя ужинать. Будет вкусное пирожное. Не закрывайся со своими рукописями надолго.
- Рита, сколько раз тебе говорить, что мне не нравится, когда ты меня называешь по фамилии.
- А мне нравится. Я сразу же вспоминаю студенческие времена, когда на семинарах кто-то спотыкался в старо-славянском или латинском, а преподаватель обычно говорил: «А что нам скажет Воробьев по этому поводу?!» Я сразу же вытягивала шею поверх голов и смотрела на тебя. У тебя ведь был какой-то талант к языкам.

- Воробьев! Возьми прибор и отнеси в кабинет физики. Наташа, помоги Воробьеву донести провода. Андрей! Закроешь кабинет и ключ отдашь на вахту. А я побежала в учительскую. Как-никак сегодня первое сентября, там уже, наверное, все собрались. Одна я тут с вами вожусь!
- Валентина Васильевна, не беспокойтесь. Всё сделаю сам, как надо. Отнесу прибор и приду за проводами.
- Андрей, нечего пыжиться. Наташа тебе поможет. Так быстрее. Всё, я ушла! Пока ребятки!
- Пошли, что-ли! Ну чего ты стоишь, Наталья?! Бери провода и пошли.
- Воробьев, если я тебе мешаю носить эти дурацкие приборы – так носи их сам. А я могу пойти домой прямо сейчас.
- Да ладно, не обижайся! Я это так. Пошли!
Длинный школьный коридор уже опустел. Сквозь большие окна слышались громкие голоса школьников, которые стояли кучками во дворе и никак не хотели расходиться по домам. Через чуть пожелтевшую листву деревьев солнце высвечивало золотистые пятна на асфальте и на весёлых лицах школьников. Андрей положил прибор на пол и, щелкнув ключом, открыл кабинет. Теневая сторона здания и небрежно задвинутые шторы сделали кабинет физики таинственным и волнующим. Сердце Андрея застучало, когда он, пропустив Наташку в полумрак комнаты, вошел вслед за ней. Андрей поставил прибор на стеллаж и повернулся к Наташе: «Клади провода на вторую полку и пошли отсюда!»
Наташа закинула провода на вторую полку стеллажа, но они тут же свалились оттуда.
- Ну что там? – нетерпеливо спросил Андрей.
- Здесь всё завалено ерундой какой-то. Дай мне стул, я уложу аккуратно, - пробормотала Наташа.
Андрей взял шаткий стул и поднес его к стеллажу. Наташа взобралась на стул и стала сдвигать на полке какие-то папки, чтобы освободить место для проводов. Андрей стоял рядом, придерживая стул. Голые стройные ноги перед его глазами как вспыхнувший огонь заслонили всё, и он не видел уже ничего, а только гладкую кожу с волнующим запахом. Наташка посмотрела сверху на Андрея и увидела его помутившиеся сумасшедшие глаза. Она слезла со стула рядом с ним, и Андрей тут же обхватил её за талию и неловко прижался губами к её щеке. Она подняла руки и обхватила его за шею. Андрей вывернулся из её объятий и, подойдя к двери кабинета, вставил ключ и щелкнул замком. Когда он обернулся к Наташке, та неподвижно стояла, широко раскрыв глаза, в испуганном ожидании. Андрей подошел к ней, обнял её и, прижавшись к ней губами, потянул её за плечи вниз. Неловко опустившись на пол, они легли боком и прижались друг к другу губами. Наташка перевернулась на спину и Андрей, проведя рукой по её телу, положил ладонь между бедер.
- Андрюшка! Иди ужинать! – позвала из кухни Маргарита.
- Вот чёрт! С чего вдруг эти сантименты привиделись, - подумал Андрей и положил на журнальный столик так и не раскрытую рукопись.
- Андрей Анатольевич! Ты чего это такой задумчивый, - шутливо спросила Маргарита. – Не иначе как очередной эпохальный роман про бандитов начал читать?
- Туся! Всё что у нас в доме, - это от этих самых романов. Не шути святым!
- Не сердись, это я так.
- Кстати, Маргоша! Сын звонил? Как там у него?
- Андрей, ты же знаешь! Он редко сам звонит. Чаще всего я звоню ему. Он как обычно говорит, что у него всё в порядке. В семье и на работе тоже.
- Его нельзя назвать внимательным и любящим сыном, - с грустью проворчал Андрей.
- Да, это так. Сама не знаю почему.
Зазвенел звонок телефона и Андрей поднял трубку.
- Это твой начальник, - негромко сказал Андрей.
- Да, Олег, привет, слушаю тебя.
- Андрей, как дела у акул книжного рынка? – дипломатично начал Олег Валериевич.
- Слушай Олег, говори прямо, какой оброк хочешь на меня наложить?
- Андрюша, ну какой оброк может быть у главреда еле дышащего литературного журнала к владельцу огроменного издательства. Только нижайшая просьба!
- Давай валяй!
- Пришли ко мне кого-нибудь из своих монстров пера с рассказом или повестью. Совсем нечего печатать. Всё какая-то мелочевка. А у тебя всё знаменитые и гениальные.
- Я присылал к тебе два месяца назад легенду российской литературы, помнишь? Так он мне потом жаловался, что ты ему такой гонорар выплатил, что только на бутылку коньяка хватило.
- Андрюша, твои знаменитости пьют коньяк, на который мои редакторы две недели должны работать.
- Это точно, - засмеялся Андрей. – Ну, хорошо. Приезжай ко мне послезавтра к двум часам. Сведу тебя с одной дамой. Помогу уговорить, пусть отработает во славу настоящей литературы.
- Это кто?
- Приезжай, узнаешь! – и положил трубку телефона.
Андрей встал из-за стола и наклонившись обнял жену: «Спасибо, Ритуся! Ужин был поэтически вкусным. Пойду читать рукопись. К завтрашнему дню должен решить, принять её или нет.»
- Андрюшка! У тебя же куча редакторов, начальников отделов. Почему ты читаешь сам?
- Чтобы не потерять нюх, дорогая. Деньги они вроде бы не пахнут, а нюх на стоящие вещи всё же отбивают.
Андрей прошел в кабинет и взял рукопись. Развалившись в кресле, он вытянул ноги и в раздражении бросил рукопись на журнальный столик.
- Почему так всё получилось? - досадливо подумал он. – Старею, вот и прошлые грешки начинают мучить. Скоро буду вспоминать, кого обидел в детском саду!
На следующее утро Наташа пришла в класс и, негромко сказав всем «Привет!», села за парту. Как обычно в классе стоял гомон шумных разговоров, кокетливых девичьих хихиканий и эмоциональных обсуждений вчерашнего футбольного матча. Кто-то уже сидел за партой и лихорадочно списывал у соседа домашнее задание.
Наташка сидела прямая, неподвижная и молчаливая. Андрей, стоя у доски с приятелями, время от времени поглядывал на неё. Прозвенел звонок и все неспешно пошли к своим партам. Начался урок литературы. Как бы невзначай дотронувшись до соседки плечом, Андрей краем глаза посмотрел на неё. Легкий запах Наташкиных духов волновал вчерашним приключением. По-прежнему прямая и как будто сосредоточенная на литературе, Наташка смотрела на доску, а по щеке, как маленькие жемчужинки из разорвавшейся нитки ожерелья, быстро скатывались слёзы. Коротким движением она промокала их платочком и продолжала смотреть прямо перед собой. Победное настроение Андрея тут же улетучилось. Голос учителя слышался как бы издалека. Не хотелось разговаривать, думать…
День заканчивался неудачей. Всё валилось из рук. Нужные слова никак не приходили в голову. Дмитрий Артемьев сидел перед компьютером и тупо всматривался в первую строчку абзаца «Тёмные шторы, как железные ворота…»
- Димчик, какой шедевр ты сейчас ваяешь? – прикоснувшись к его плечу, нежно проворковала Алина.
- Сколько раз тебе говорить! – зло и раздраженно ответил Дмитрий. – Когда я работаю, ко мне не подходить и меня не отвлекать!
- Откуда мне знать, что тебя нельзя отвлекать?! Я смотрю у тебя написано «Дрожащие потные руки прилипли к талии и потянули юбку вниз вместе с кожей.» Это про секс?
- Про первый трах! – смягчился Дмитрий.
- Ух, как интересно! И что же ты написал? Дай почитать!
- Иди в другую комнату и не мешай мне! Иначе рассержусь!
Потрепав Дмитрия по шевелюре, Алина, покачивая бедрами и оглядываясь на сидящего за компьютером бойфренда, направилась в другую комнату. Безмятежное безделье на диване прервал звонок подруги: «Алинка! Как дела? Что делаешь?»
- Ужасно скучаю! Димчик сидит за компьютером и рычит, если я к нему подхожу.
- Наверное, пишет что-нибудь сильно интересное? Тебе повезло. Завела такого любовничка – писателя. Это так клёво! Ну и о чем он сейчас пишет?
- Про первый трах!
- Про совсем-совсем первый? Или просто про первый?
- Ну откуда я знаю! Он прогнал меня в другую комнату, чтобы не мешала.
- Слушай Алина! Никогда у тебя не спрашивала… А что Димка у тебя первый?
- Ну, ты что, дура, Полинка?! Я с ним только три месяца, а мне уже девятнадцать! Я, конечно, не слишком долго ломалась. Всё же такая знаменитость, не хотелось упускать. Выбрала день, какой надо… Так он потом всё охал и ахал: «Алина! Так ты девственница! Я у тебя первый!» И всё такое…Мужики – они такие наивные!
- Это точно!
- Первый раз – это ещё в девятом классе было. Мы тогда тусовались с ребятами из Суриковского училища. Интересно так! Художники! Богема! Хотя пьяни там тоже хватает. Родители уехали в субботу на дачу первое сентября праздновать. Одна моя школьная подружка тут же притащила двух: Вадима и Антона, ты их знаешь. Дым коромыслом! Наутро просыпаюсь – полная амнезия, ничего не помню. На родительской кровати мы вчетвером. Мы тут же разбежались! То ли Антон, то ли Вадим?! Думаю, что всё же Вадим. Мы после этого почти год не виделись, только перезванивались. Потом в общих компаниях встречались. А вот две недели назад я встретила его на выставке на Крымском валу. Поговорили, вспомнили первое знакомство, потом он меня домой к себе затащил! Ну и понятно, не обошлось без этого!
- Да что ты!
- Ну да!
Необязательные разговоры о друзьях и знакомых продолжались ещё минут двадцать. Потом Алина выключила мобильный телефон и, положив его на диван, уставилась в потухший дисплей. Делать было абсолютно нечего. Телевизор стоял в другой комнате, и его тоже нельзя было включать. Оставался только телефон – друг одиноких и забытых. Каждая его царапинка, каждая щербинка помнятся больше чем родинки на лицах родственников или друзей. На него смотришь, когда ждёшь любви и признаний, к нему бросаешься, когда хочется всем рассказать о счастье или о горе. Он огорчает, он утешает, он помогает в трудную минуту.
Телефон подмигнул большим глазом дисплея и звякнул, извещая об очередной эсмске. Андрей раздраженно прошелся по комнате, поглядывая на так и не открытую рукопись. Не выдержал, взял телефон и набрал номер Олега.
- Олег, забыл тебя спросить… Ты когда ездил на встречу выпускников школы домой этим летом…
- Так я же тебе рассказывал! – прервал его Олег, мгновенно загораясь. Через сайт Одноклассники выскочил на наш класс.
- Помню, помню. Про девчонок, которых не узнать; как вспоминали, кто в кого был влюблён; как напились…
- Да, точно! Было кайфово, Андрюшка! Зря ты со мной не поехал.
Да, подожди, ты! – досадливо отмахнулся Андрей. – Я хотел тебя спросить, а Наташка Шеховцова была там?
- А чего это ты вдруг?! – заулыбался невидимый Олег. – Старую любовь вспомнил?
- Не моя это старая любовь, она в тебя была влюблена! Как только шею не вывихнула на уроках, на тебя оглядываясь!
- Да, помню я. Только она не в моём вкусе была. Чего ты о ней вспомнил?
- Недавно в каких-то газетах встретилось имя Наталия Шеховцова - неловко соврал Андрей.
- Ах, вот что! Нет, Натальи на встрече не было. Она, как и мы с тобой, после школы в Москву поступать уехала. Никто не знает где она. Подруг особых в классе у неё не было. Да и потом, она ведь наверняка замуж вышла и фамилию поменяла. Так что забудь!
Олег положил мобильник на стол и, выйдя в другую комнату, спросил жену: «Когда наша красавица приезжает? Ты звонила в аэропорт, рейс прибывает вовремя?»
- Да, дорогой! Они уже приземлились! Жду, не дождусь, когда она появится. Теперь уже скоро.
- Если помочь надо на кухне – ты скажи.
- Нет, спасибо. У меня уже всё готово.
Звонок рядом с дверью суматошно звонил и надрывался. Елена первая выбежала в прихожую и, открыв дверь, чуть не упала от повиснувшей на ней Кати, которая чмокала её в щёки и что-то неразборчиво кричала. Потом перебежала к отцу, и всё повторилось сначала с теми же поцелуями и восторженными восклицаниями. Наконец чемодан и лыжи были водворены на своё место в прихожей и все, немного успокоившись, перешли в гостиную, где сверкал и переливался всеми красками и запахами праздничный ужин.
Катерина плюхнулась на стул и радостно сказала: «Я так счастлива, что я уже дома!
- Что, разве в Австрии было плохо? – улыбаясь, спросил Олег.
- Там было просто замечательно! И дома просто здорово. Я так по вас соскучилась! Я только немного поем и пойду спать. Долго ехали на машине по горам до аэропорта в Мюнхене, потом самолет, потом снова машина… Ужасно устала.
Теплая уютная кровать тут же обняла мягким одеялом. Сонная подушка прилепилась к щеке. За окном чуть слышно шелестел ветер, через раздвинутые шторы был виден неслышно падающий снег, подсвеченный уличными фонарями. Сквозь закрывающиеся веки смутно пробегают картинки австрийского городка Зельден.
Ярко-синее небо над головой с белесыми полосами облаков над горами. Их острые вершины, похожие на зубья старой садовой пилы, окаймляют горизонт со всех сторон. Выше только солнце. Всё остальное осталось внизу: узкие аккуратные улочки городка, бесчисленные магазинчики и отели, толпы усталых, но весёлых лыжников, стоящих у маленьких кафе под говорящими названиями apre’s sci – после лыж. Жаркое горное солнце нещадно печёт лицо. Далеко внизу долина, как белая тетрадка, с расходящимися во все стороны ровными линейками подъемников и мелкими буквами лыжников, несущихся вниз по склонам.
Но вот очки, перчатки надеты, и сухой шелест снега мягкими барабанными щетками аккомпанирует вальсу вниз по склону. Сноуборд рычит на крутых поворотах, выбрасывая в сторону шлейф снега. Холодный воздух врывается через шарф в лицо, оставляя на губах вкус влажного пресного снега. Слева, справа проносятся лыжники, оглядываясь на длинный трехцветный шарф, развевающийся сзади. Всё! Конец спуска!
- Игорь, я устала! Поедем в гостиницу.
- Хорошо, Катюша! Поедем, не будем ждать остальных.
Вагончик подъемника медленно ползет вниз через широкий коридор пихт и елей. Легкое покачивание, как в люльке, пробуждает усталость и уже не хочется вставать с кресла вагончика, а ехать и ехать куда-нибудь.
- Сегодня последний день, - прижавшись шуршащим горнолыжным костюмом к Игорю, прошептала Катя.
- Да, последний, - тихо откликнулся Игорь, нежно поцеловав её в щеку.
- Этот вечер я хочу быть только с тобой.
- Я тоже. Я скину нашим эсмску. Пусть нас не ждут. Рассердятся, правда.
Маленький семейный отель встретил тишиной. Комната была пуста, только разбросанные по трем кроватям дамские вещички напоминали о шумной и веселой утренней суматохе последнего дня. Выйдя из душа, Катя увидела Игоря, который сидел на кресле в крошечной гостиной. Она села к нему на колени, обняла его за шею и прошептала: «Ты – мой!»
Игорь поднял её на руки и, ткнувшись в ухо, что-то тихо сказал, чего она не услышала, но поняла.
Сквозь широкие окна ярко светило прикоснувшееся к верхушкам гор солнце. Через открытую дверь балкона доносились запахи альпийской весны и невнятный немецкий говор. Шелковистая скомканная простыня путалась под руками и спинами. Поцелуи большой мягкой бабочкой нежно касались то лица, то шеи и, устав от полёта, надолго впивались в губы как большой теплый шмель в цветок. Сладкий быстрый сон опустился на глаза, но через несколько минут вдруг взлетел от чьего-то громкого возгласа на улице. Пора вставать!
Как это бывает в горах, вечерняя темнота наступила быстро. Катя и Игорь вышли из отеля. Галдеж в маленьком ресторанчике перемежался стуком больших кружек с пивом и взрывами громкого смеха. Чуть погодя начались танцы. Одна маршевая музыка сменялась другой и Игорь с Катей, смеясь, прыгали вместе со всеми. Ну, нет у немцев другой музыки для танцев! Парни, крупные под два метра ростом, топтались на танц-поле в тесной толпе и, чуть столкнувшись оборачивались, улыбаясь, и громко говорили: «Трауриг!», «Ферцайюнг!» - простите, извините. Потом возвращение в отель, где подружки, поднимая сонные головы с подушек, ворчат: «Ну, наконец-то!» Теплая уютная кровать тут же обнимает мягким одеялом. Веки тяжелеют и опускаются.
- Ну, вот опять в нашем доме снова в беспорядке будут разбросаны вещи. Станет шумно от звонков и студенческих подружек, - улыбаясь, сказала Елена.
- Она такая же, как ты в молодости, когда я встретил тебя в Сокольниках. Ты ворчишь, но сама довольна донельзя, что она вернулась.
- Я была бы рада, если бы Катька и дальше была похожей на меня: любимым мужем, уютным домом, весёлыми умными детишками…
- Ну вот, сейчас ты, кажется, и всплакнёшь! – обняв жену, ласково проворчал Олег. – Будь хорошей девочкой, не скучай, мне надо ещё немного почитать.
Олег ушел в другую комнату и, усевшись в мягкое кресло, раскрыл газету. Шелестя страницами, он пробежал несколько статей и, отложив газету в сторону, включил телевизор. На экране запрыгали в танце полуобнаженные красавицы и, фотогенично открывая рты, одноголосо запели о безумной любви. Олег выключил звук, подумав: «Так-то оно лучше!» Снова взял в руки газету. Через просвет страниц неясные силуэты певичек двигались как тени в полуночном лесу. Время от времени экран телевизора на мгновение гас, и неяркий свет настольной лампы погружал комнату в мягкий теплый сумрак. За окном уличные фонари разбрасывали по сторонам лучи летящих снежинок. Ветер подхлёстывал крутящиеся снопы снега и бросал их в окно с еле слышным стуком. Большое уютное кресло обнимало прохладными подлокотниками и навевало ленивые знакомые мысли о вчерашнем, позавчерашнем, далёком…
Второй год в Москве был весь ожиданием новой необыкновенной жизни. Исчезли страхи первого курса, ушла провинциальная громкоголосость. Жизнь казалась обязательно счастливой. Шумные студенческие попойки в общежитии уже не обещали ничего нового. Те же разговоры, те же надежды. Наступившая зима обрадовала большими сугробами и мягкими сухими морозами. Олег полюбил ходить на каток в Сокольники. Играла дребезжащая весёлая музыка, светили яркие фонари, по кругу катались шумные компании. Молодые пары то и дело отъезжали в радиальные аллеи и целовались на морозе, тыкаясь холодными носами друг в друга. Семейные пары степенно катились по кругу, держа с обеих сторон за руки малышей. Девчонки в коротеньких куртках и узких джинсах боязливо жались к краю аллеи, пропуская несущихся на большой скорости парней. Рядом, старательно выводя ногами аккуратные правильные движения коньками, катилась девушка в толстом свитере и вязаной шапке. Длинный шарф развевался за ней как флаг корабля. Высокий и сильный, Олег недолго раздумывал. Легонько с лёту толкнул вбок своим коньком конёк девчонки ехавшей рядом, и когда она, завизжав, вытянула руки вперед, готовясь упасть на лёд, он подхватил её за талию и поставил на лёд, не отпуская: «Не ушиблись?» Она весело посмотрела на него: «Не успела…»
Олег посмотрел на вошедшую в комнату жену. С ней всегда было радостно и уютно. Ему повезло, что она была первой. Хотя он не всегда был паинькой… Олег вспомнил пьяные литературные вечеринки, томные глаза поэтесс, ночные баталии над сценариями первых сериалов в Останкино и морозно передёрнул плечами.
Заканчивался обычный московский вечер. С обычными радостями и обычными заботами. Вечер в доме, куда хочется приходить.
Расстроенный Дмитрий стоял перед дверью родителей и раздраженно нажимал на кнопку звонка.
- Ну, когда же они откроют?! – ворчал он, нажимая раз за разом на кнопку звонка.
- Здравствуй, Дима, - радостно сказала мать, открывая дверь. – Когда ты позвонил, что приедешь, я тут же сообщила отцу. Он сказал, что постарается приехать как можно раньше.
Светлым коридором Дима прошел в комнату, плюхнулся в кресло и устало закрыл рукой глаза.
- Что-нибудь случилось? Ты у нас редкий гость…
- Мам, ты же знаешь, мне много приходится работать.
- Знаю, знаю. Но я вижу, что ты очень расстроен.
- Понимаешь, ничего не получается, всё - дрянь! Не могу выудить из себя ни одного стоящего слова. Последний рассказ в редакции завернули, хотя раньше всё принимали на ура.
- Да, Димушка. Я прочитала твой последний рассказ. Мне приятно, что ты всегда даёшь мне посмотреть твои новые вещи, хотя я и не литератор. Я ценю твоё доверие. Но когда ты пишешь о любви, у тебя всегда чувствуется какой-то надрыв. А в этом рассказе о самом первом чувстве, о первой близости – мрачность и ощущение близкой потери. Как будто всё предрешено.
Мать посмотрела на раздраженное лицо сына. Он сидел в кресле молча, перебирая пальцами край пиджака. Его взгляд скользил по давно знакомым вещам родительской квартиры, временами останавливаясь на том, что вызывало какие-то детские воспоминания. Она тоже замолчала, думая о том, что причина растерянности сына ей понятна, но как сказать ему об этом… Ему не повезло с первой девушкой. И, кажется, продолжает не везти с другими. Первый любовный опыт оказывает какое-то волшебное действие на человека. Всё равно юноша это или девушка. Счастливое радостное начало как будто ставит на человеке печать, видную всем и каждому. Как звезда героя на военной форме юноши, или как прекрасное свадебное платье на девушке. Люди улыбаются и тянутся к ним. А если по-другому… То это тоже видно всем, как не веселись и не растягивай рот в улыбке. Бог его знает, почему так…
- Всё от того, что у тебя в душе нет покоя. Ты выплёскиваешь свою неустроенность на своих героев. Ты не должен думать, что если у тебя не сложилась отношения с прежними твоими подружками, то так будет и дальше.
- С чего ты это взяла?! У меня с Алиной всё замечательно.
- Ну, дай то бог!
- Хотя нет, ты конечно права! И с ней тоже не складывается. Говорят даже, что это передается по наследству. Как у родителей – так и у детей.
- Ты на что намекаешь?! У нас с папой всё хорошо. Почему такое взбрело тебе в голову?!
- Мам! Я же не о тебе! Я о себе!
- Ах, ты вот о чём! Об этом не беспокойся. Если ты справишься, то и у твоих будущих детей всё будет хорошо. Постарайся измениться, вернуться к самому себе. У тебя получится!
В прихожей хлопнула дверь и громкий голос прокричал: «Наташа, Димка! Хватит разговаривать! Отец голоден как волк. Пора меня кормить. А то ведь знаете, чем кончаются истории про голодного волка?!»
Вечер - для ошибок, а утро – для раздумий над ними. Едва солнце раскрасило серой краской московское небо, Дмитрий уже сидел за компьютером и, лихорадочно стуча по клавишам, исправлял, удалял и снова вставлял какие-то слова в текст. Время от времени прохаживаясь по комнате, он поглядывал на экран компьютера, который дружески подмигивал ему меняющимися фотографиями прошедшего лета. Наконец текст был готов и, одевшись, Дмитрий поехал в редакцию.
- Дима, садись! Я прочитал твой рассказ, - радушно сказал Олег Валериевич. – Хвалю! Второй вариант намного лучше. Только вот название не очень - «Первый взрослый сентябрь»! – улыбнулся он. - Не громкое. Не царапает. Ты лучше назови как-нибудь так: «Как я потеряла девственность 1-го сентября!»
- Олег Валериевич! Вы это серьёзно? Ну, уж слишком прямолинейно!
- Зато убийственно! – и Олег Валериевич раскатисто рассмеялся.
- Не напрягайся, расслабься, я пошутил! Подумай всё же над названием. Печатаем твой рассказ в одном номере с повестью Синцовой. Так что интерес публики обеспечен. И критика я подтащу. Ну, будь здоров!