Над огромной Зоодеревней загорался рассвет. Бледнеющая луна еще не успела укатиться за горизонт, а солнышко уже начало подниматься, своими теплыми, медовыми лучами, согревая и пробуждая, замершую на ночь звериную суету. Петухи, на перебой заводили свои утренние песни, синицы, соловьи, трясогузки, живо перелетая с дерева на дерево, рассекали воздух, перекликаясь между собой звонкими отрывистыми словами. Вся большая деревня просыпалась, поскорее желая начать свою торопливую, наполненную множеством забот и хлопот жизнь.
Располагалась она, по широкой золотой реке, которая питала всех ее жителей, а поселение, своим руслом, разделяла на две одинаковые половинки, соединенные межу собой тремя мостами. Каменный мост находившийся на севере, был пешеходным. По нему, в беспорядочной суете, толпились и толкались, переходя через реку, те животные, которые жили на одном берегу деревни, но по своим обязанностям, каждое утро, вынуждены были ходить на другой. А вечером, усталыми, они опять возвращались тем же путем обратно. Бетонный мост, на юге деревни, был самым большим и массивным из трех. Каждый день, сотни лошадей, запряженные в пустые, или до верху груженые телеги, в разливистом ржании и тяжелом сопении, переезжали по нему, переправляя через реку, все необходимое, для жизни Зоодеревни. Третий же, стоял в центре, в самом сердце деревни. Меньший из всех, этот мостик, был полностью сделан из хрусталя. Украшенный невероятной красоты узорами, он сверкал разными цветами, днем под ярким солнышком, напоминая радугу, и ночью в хороводе мерцающих звезд, в свете спокойной луны, отдавал свое блестящее отражение реке. Но к сожаленью, он был настолько хрупким, что жители совсем им не пользовались. Они считали, что мостик был сделан по ошибке, и не для чего дельного не пригоден. Редко кто отваживался пройтись по сияющей его поверхности. Обычно, близко к нему старались и вовсе не подходить. Только изредка, с почтенного расстояния, некоторые смельчаки, тайком от других, любовались сверкающими на солнце переливами, удивляясь красоте и бесполезности, как им казалось, подобного творения.
Овечка Молли, жила в одном из деревенских хозяйств, неподалеку от самого центра. Она часто ходила встречать и провожать яркое солнышко, или наслаждаться таинственностью и холодной красотой улыбающейся луны. Одной из немногих в деревне, ей просто, нравился этот мостик, она не думала, для чего он нужен, если по нему невозможно пройти по делам или проехать грузной лошади с возом. Молли, просто наслаждалась красотой, стараясь больше чувствовать, чем думать и понимать. Ей совсем не было страшно подниматься на него. Овечка аккуратно ступала маленькими, розовыми копытцами, по хрупкому чуть звенящему от шагов, хрустальному настилу. Присев на краешек, и свесив ножки над золотой рекой, Молли с наслаждением любовалась открывающемуся оттуда виду, своей белоснежной шерсткой сливаясь с перламутровыми вспышками рассвета. Несколько раз, когда она забиралась на самый верх, погреться и порадоваться жизни, в искристых переливах узоров, нежась в лучах оранжевого солнышка, ее замечали другие животные. Когда она спускалась, они устраивали ей выговор, настаивая на опасности и бесполезности подобных занятий. Собаки лаяли, что это баловство, за которое надо наказывать, куры, те просто поднимали на смех упрекая в беспечности, а взрослые умудренные жизнью овцы, во главе со старшей овцой Марией, блеяли о том, что уважающая себя овечка, должна, пастись в загончике, а когда ей позволено, гулять и щипать травку, чтобы росло больше правильной, шелковистой шерсти, для общего блага. В такие моменты, Молли, опустив кудрявую мордочку вниз, с грустью, выслушивала всех по очереди. Ей становилось стыдно за свое легкомыслие, и она покорно шла в свой загон, отращивать правильную шерсть.
Так проходили день за днем, а с ними текла ее жизнь. Молли потихоньку подрастала, стараясь по мере возможности и сил приносить пользу деревне, как наставляли её старшие в стаде. Иногда, тайком, стараясь чтобы ее не заметили, она вновь взбиралась на мостик, с наслаждением рассматривая свежие - малиновые рассветы и яркие, переливающиеся красным закаты. Больше всего ее удивляли облака, очень похожие на овечек, которые просто летят, свободно, как им хочется, вместе с ветром, по необъятному пространству синего неба. «Почему я, - думала Молли, - не могу просто взять и полететь, ведь овечки так похожи на облака. Но отчего-то, мы пасемся только на земле, и если что и можем, то подпрыгнуть, да и то невысоко. Мне бы так хотелось, хоть чуть-чуть попастись в небе с облаками, а не в загоне, ведь это так скучно и неинтересно».
Молли была самая грустная и одинокая овечка во всем стаде. Её мысли никто не хотел слушать, над мечтами смеялись, да так громко и обидно, что вскоре, она вовсе перестала рассказывать их кому-либо. Все вокруг дружно блеяли, что все хорошо, покорно живали травку на выпасе, а по осени их стригли, и они ходили лысые, но гордые, тем - что принесли великую общую пользу, во имя Главного Барана. А Молли, никак не могла понять, зачем кому-то, столько шерсти, а она должна снова живать килограммами траву и мерзнуть, пока не отрастет новая шерстка. Или зачем кому-то столько яиц, что куры должны нестись каждый день, и все отдавать Главному Петуху. Но, пожалуй больше всего, она грустила от того, что у нее не было близкого друга и родителей, которые могли бы ее понять и утешить. Как и большинство здешних животных, она родилась в главном деревенском зоороддоме. Почти сразу после появления на свет, всех кто там рождался, распределяли по всей деревне. Цыплят отдавали на воспитание в курятник, маленьких пушистых щеночков в псарни, розовеньких молочных поросят в свинарник. Молли, как новорожденную овечку, отправили в загон для овец и баранов. Распределение происходило так быстро, что понять, откуда ты появился и есть ли у тебя родители, было невозможно. Между животными ходили только слухи, о том, что происходит в главном зоороддоме, ведь посторонних туда не пускали, а помнить как там было, никто и не помнил.

И вот однажды, солнечным весенним утром, когда все стадо, было на выпасе, произошло маленькое чудо. Молли паслась на чуть оттаявшей травяной лужайке, нежась под апрельским солнышком. Она стояла как всегда чуть поодаль толпы, на пригорке, и рассматривала небесных овечек. Несмотря на свое отдаление, она заметила общее оживление среди овец и баранов. Неожиданно все заблеяли почти шепотом, и она заметила, как к ним подвели молоденького, симпатичного барашка. Молли поспешно спустилась с пригорка, нырнула в толпу, и с интересом стала следить за происходящим. От чего-то, ей показалось, что он не был похож на большинство животных в стаде.
- Бе-е-елл. - Неожиданно проблеял барашек. Слегка растерянно, остановившись перед шепчущимся стадом.
Из толпы, медленно и величаво, вышла старшая овца Мария. Поводила морщинистой мордой около новичка, обнюхивая его широко раздуваемыми ноздрями. Пристально посмотрела в молодые бараньи глаза, и слегка передразнивая его, немного недоверчиво произнесла. - Очень приятно, Бе-е-елл. Меня зовут Мария, я старшая овца в стаде. Надеюсь, ты знаешь зачем все мы здесь, и пообещаешь мне хорошо выполнять свои обязанности?
Белл, одобрительно закачал мордочкой, явно желая сразу ей понравиться.
- Да, старшая овца Мария - обещаю. Дело в том, что наше стадо распустили в начале весны, а оставшихся распределили по соседним. Поверьте, я очень старательно буду жевать траву, ради общего блага и во имя Главного Барана.
- Вот и отлично. - Под итожила Мария. - А теперь все за дело. Трава местами еще не оттаяла, так что жевать сложно, но нужно. - Она перевела глаза на новичка. - Кстати, Бе-е-елл, в загоне есть свободное место рядом с овечкой Молли. Так что пока, можешь жить там.
Старшая овца закончила и над полем опять поднялось бестолковое блеяние, одновременно с чавканьем десятков ртов, занятых пережевыванием мерзлой травы. Только Молли оставалась неподвижна, она никак не могла оторвать своих больших светлых глаз, от этого странного нового барашка.

Так и вышло. Белл поселился в соседнем с Молли загончике. В первую же ночь, он во чтобы то ни стало захотел познакомиться с загадочной, молчаливой овечкой, заговорив немного застенчиво, но с присущим баранам упорством.
- Меня зовут Белл, - прошептал он, - а ты, кажется Молли. Так?
Овечка тихонько, но часто задышав притаилась, от страха сильно зажмурив глаза.
- Не бойся, я хороший. Давай с тобой дружить, будем пастись вместе, ходить к речке попить воды. Чем у вас еще занимаются? Щиплют травку, и поют песни про Главного Барана? Так давай будем петь вместе.
Молли и хотела бы ему ответить, но так сильно испугалась, что не смогла ничего сказать. За все это время никто не предлагал ей так просто и искренне дружить. Она чуть слышно выдохнула, маленьким овечьим носиком, и притворясь спящей, подумала, - «когда я наберусь смелости, я обязательно с ним познакомлюсь».
Целый месяц Молли рассматривала этого необычного барашка, замечая, что он старается пастись неподалёку от нее, но и не отбиваясь при этом сильно, от общего стада. Каждой ночью, она хотела с ним заговорить, но так привыкла не доверять другим животным, что не решалась. Тем более, разговаривать когда все правильные, уважающие себя овечки должны спать - это плохо. А она ведь совсем недавно, обещала старшей овце, что будет вести себя хорошо.
Однажды, дождавшись пока все заснут, Молли, тихонько стукнула копытцем, в разделяющую их загончики деревянную перегородку. Но оттуда никто не отозвался. Она стукнула чуть сильней, но опять, только тишина и мирное посапывание, эхом раздающееся в пространстве их сарая. Тогда, овечка, набравшись отчаянной смелости, в пол голоса прошептала. - Белл, ты не спишь?
За перегородкой послышался шорох сена, и сквозь зябкую темноту, едва различимые слова. - Не сплю. Молли - это ты?
Овечка на секунду испугалась самой себя, но продолжила. - Да это я. Давай познакомимся.
- Конечно давай. Я сразу тебе предложил. А ты ведь тогда не спала, правда? Было слышно как ты притаилась, и я подумал, что совсем тебе не интересен. Все время пасешься одна, почти ни с кем не разговариваешь. Отчего тебе делать для меня исключение?
- Я и вправду не спала. Просто стало страшно, от того, что ты со мной заговорил и сразу начал предлагать дружить. - Молли прилегла на мягкую солому, положив свою мордочку на бок и продолжила. - Если честно, как только я тебя увидела, тогда, на поляне, немного растерянного и смешно стоящего перед всеми, сразу стало интересно, откуда ты и кто ты. К нам очень редко приходят новенькие. В основном, здесь живут одни и те же. Совершенно не задумывающиеся о том, что в мире множество всего интересного, помимо сочной травы, праздничной морковки и службы во имя Главного Барана. Дальше нашего луга, и берега реки, никто обычно не ходит. А мне показалось, что ты совсем другой. - Она тяжело вздохнула и остановилась.
- Так вот почему ты ни с кем не общаешься. А я на самом деле немного не такой, как все здесь. Я помню… - Неожиданно, в сарае раздался звук чьих-то приближающихся копыт, и прямо перед их загончиками, во всё свое круглое, мохнатое тело, возникла старшая овца Мария.
- Вы почему не спите? Как же можно? Все порядочные барашки и овечки должны спать ночью. Вот увидите, придет время стрижки, а у вас будет, плохая, неправильная шерстка. Ох как вам будет тогда стыдно перед стадом.
Старшая овца еще немного постояла перед ними, неодобрительно качая мордой, поглядывая из под морщинистого лба, то на Бела, то на Молли. Потом тяжко вздохнула и ушла к себе. Этой ночью они больше не разговаривали. Но Молли, никак не могла заснуть. Совсем не думая про овцу Марию, и неправильную шерсть, она пыталась понять, что же такое она теперь испытывает. Радость, счастье, легкость? Всё это кружилось в ее голове, но ни как не находилось подходящего объяснения, что эти чувства означают вместе.
На следующий день, встретившись на лугу, они потихоньку, тайком от всех условились - чтобы пообщаться, ночью, Молли будет стучать копытцем в перегородку дважды, если никто не проснется и не придет, тогда можно немножко поболтать.
Шло время, днем они послушно паслись, пережевывая траву, ходили всем стадом к реке, по праздникам пели песни и ели праздничную морковку, а иногда, ночью, им удавалось часок другой поговорить и вместе помечтать. Лето в деревне, оказалось, очень жарким и засушливым. Поэтому, в конце июня стаду пришлось поменять свой луг, на более тенистый, поближе к воде, но находившийся на другом берегу. Каждое утро они просыпались раньше обычного, чтобы вместе со всеми животными, в невероятной давке, перейти по каменному мосту, на другую сторону. Вечером, изнуренные постоянным жеванием и жарой, они вяло плелись обратно, ложились спать, настолько уставшие, что на ночное общение сил уже просто не оставалось.
Осень, вместе с долгожданной дождливой прохладой, несла с собой страшную для Моли мысль, что совсем скоро их снова постригут. Она будет мерзнуть всю зиму, есть невкусное сухое сено и грустить. Одно радовало ее, теперь, у нее был друг. Впервые, самый настоящий друг, который, как ей казалось, был самым близким в ее жизни барашком. Овечка никак не могла понять, отчего она так волнуется когда разговаривает с ним, но волнуется добро, с легкостью и светлой радостью на душе. Однако, каким бы близким она его не считала, рассказывать самые свои сокровенные мечты, о небесных овечках, которых она видела, стоя на хрустальном мосту, впрочем, как и про сам мостик, она не решалась.
В конце сентября их постригли. А когда наступила зима, принеся с собой много снега и холодного воздуха, самыми студеными ночами, Молли стала совсем замерзать. Один раз, когда они разговаривали Белл услышал, как постукивают от холода ее зубки. Не раздумывая, он потихоньку перебрался в ее загончик, прижался к ней всем собой, и грел так до самого утра. А перед тем как все проснуться, вернулся обратно. С тех пор, повелось, что даже когда не было очень холодно, он приходил к ней, ложился рядышком, и они разговаривали о необыкновенном и чудесном.
Именно в одну из таких ночей, когда они укрывшись душистой соломой, лежали грея друг друга, Молли вспомнился их первый разговор, прерванный овцой Марией.
- Скажи Белл, - спросила она чуть задумчиво. - Помнишь, ты хотел мне рассказать, почему ты особенный?
- Конечно помню, это было в ту самую ночь, когда ты захотела со мной дружить. - Зашуршав теплой соломенной подстилкой, он прижался к ней чуть ближе. - Но, кажется, вместо моего рассказа, нам прочли еще одну лекцию про правильную шерсть.
- Да… А ты можешь рассказать мне ее сейчас?
- После того раза, я хотел попробовать начать сначала. Но потом подумал, что тебя это может расстроить и больше не вспоминал об этом.
Молли, от удивления, широко раскрыла глаза, и посмотрела своим ясным, синим как небо взглядом, на Бела. - От чего я должна расстраиваться? От того что ты не такой как все. Глупости. Тем более, когда ты рядом, я никогда не расстраиваюсь.
- Ну, если ты действительно хочешь. Только давай говорить тише. Об этом никто не должен знать. - Барашек зажмурился и с приятной улыбкой, шепотом, начал рассказывать ей свою историю.
- На самом деле, я родился за пределами этой деревни. У нас был свободный тенистый луг, много сочной зеленой травы, которую можно было есть когда захочется. Вокруг, гуляли разные, красивые животные, разговаривающие друг с другом о пустяках, радующиеся солнышку и луне. Там была огромная, чистая, с прозрачной, голубой водой, речка, в которой жило много пестрой, веселой рыбы. Мама с папой водили меня на реку прогуляться и попить вкусной, прохладной воды, а я, вместо того, чтобы пить, рассматривал рыбешек и свое отражение. Но родители никогда на меня не ругались за это, и тем более, не говорили ничего, про правильную шерсть, о том, когда можно разговаривать, когда нельзя. У нас не было ни загончиков, ни сараев, ни Главного Барана. Мы жили под открытым небом, а во время дождя, укрывались рядом с большими, развесистыми деревьями. Здесь, я таких ни разу не видел. Еще, кажется, там всегда было тепло. Впервые, я увидел снег, когда попал в Зоодеревню. А знаешь, чаще всего вспоминается, то, как мама, перед сном, шептала мне на ухо, историю о свободных овечках и барашках, которые летают по небу вместе с ветром, куда захотят. Она говорила, что они очень добрые и мудрые. Каждый из нас, рассказывала она, когда найдет свою вторую половинку, может вместе с ней, взлететь на небо и пастись там, гуляя вместе с ветром, по всему небосклону. Правда я так и не понял, что такое вторая половинка и где ее нужно искать. - Бел открыл глаза и вопросительно посмотрел на Молли. Она лежала спокойно, только что-то блестело у нее по краешкам глаз.
- А ты, правда, веришь в небесных барашков? - Тихим голосом спросила она.
- Я не знаю. Мне кажется - это просто сказка. Ведь я был очень маленький. - Улыбка исчезла с его мордочки, уступив место грусти. - Однажды, - продолжил он, - я как обычно, вечером, засыпал с мамой и папой, на лугу, а на утро, проснулся в очень странном месте. Там было темно и постоянно качало. Наверное, это был корабль или поезд. Ни мамы, ни папы рядом не было, только разные незнакомые звери вокруг. Меня мутило и я почти все время спал. А когда очнулся, то увидел вокруг, много, много, совсем маленьких зверят, в огромном сарае, разделенном прозрачными перегородками. Там, со мной что то делали, постоянно кормили чем-то странным, водили куда-то на уколы. Я то, спал, когда не хотелось, то бегал, когда хотелось полежать. А через некоторое время меня отдали на воспитание в стадо.
- Это был зоороддом. - Жалобно сказала овечка. - Я тоже оттуда, но никогда не видела мамы с папой. Даже не знаю, есть ли они у меня. - Молли чуть слышно всхлипнула и они замолчали.

Прошло еще немного времени. Снег почти весь растаял. Весна, летала по деревне вместе с птицами, все оживало, радовалось, и кружилось. Зоодеревня, мрачная и серая после зимы, впитывала в себя яркие краски с невероятной скоростью. Спелый зеленый, одуванчиковый желтый, солнечный оранжевый. Стаду перестали раздавать сено, и они питались на своем выпасном лугу, под надзором старшей овцы Марии. Но даже она, настолько была рада приходу тепла, что читала в два раза меньше однообразно поучительных лекций, о правильной шерсти и приличии.
Заканчивался апрель. Молли и Бел, были знакомы почти год. Они по прежнему разговаривали по ночам, нежно прижимаясь боками, но почему-то старательно избегали той истории которую рассказал барашек. А днем вновь изображали праведных животных, послушно жующих травку и подставляющих шерсть под солнышко, ровно столько, сколько было предписано старшей овцой.
В начале мая, должен был состоятся общий ежегодный праздник - свежей травы и труда. На этот раз его планировалось провести особенно пышно, по случаю совпадавшего с ним юбилея Главного Барана. Все стадо, за несколько недель до торжества, днем, по расписанию должно было выполнять свои обязанности, а ночью разучивать новые песни, воспевающие их счастливую жизнь и славящие Главного Барана. Вся деревня на время подготовки к празднику, трудилась круглосуточно, не покладая лап, крыльев и копыт. Каждое звериное племя на свой лад распевало хвалебные песни. Куры с искренним уважением кудахтали про Царя Петуха, взрослые свиньи вместе с поросятами, хором нахрюкивали что-то неразборчивое о величии Генерального Хряка, даже свободолюбивые перелетные утки, и те, на перебой крякали - слàва Верховному Селезню. Вся эта праздничная суета была совершенно не по духу, Молли и Белу. Теперь, они не могли лежать рядом, теплыми весенними ночами, разговаривая обо всем. На сон, стаду отводилось, не более трех часов, так что они уже несколько дней не проводили время вместе, а лишь изредка могли перекинуться парой слов на полянке.
И вот однажды, после генеральной репетиции, ровно на кануне торжества, их отпустили спать раньше обычного, чтобы к утру все были свежие и нарядные. Но Молли, даже не думала спать. Две недели они не могли просто поговорить, лежа рядышком. И на этот раз, она, позабыв все запреты и предосторожности, не дожидаясь своего друга, сама пришла в его загончик, немало удивив этим, взволнованного таким сюрпризом барашка.
- Что ты? - Недоумевая прошептал Бел. - Ведь завтра рано вставать. Если нас увидит вместе, овца Мария, да еще перед праздником. Представляешь, что будет.
- Она не увидит. Все настолько устали, что спят без задних копыт, предвкушая завтрашнее торжество, и ежегодную праздничную морковку. - С твердой уверенностью заявила овечка. - Знаешь, после того как ты мне рассказал, свою историю, я все время ждала, когда наконец потеплеет и я смогу тебе кое что показать.
- Кое что - это что? - Бел сделал подозрительную мордочку.
- Знаешь, пускай я и не из счастливой страны, где все свободные, гуляют сколько захотят, но я тоже особенная овечка.
- Я всегда это знал. Наверное, поэтому мы с тобой и подружились.
Молли отвернула от него свою мордочку, и немного с обидой ответила. - Ничего ты не знал. Я никогда тебе этого не рассказывала, а ты и не спрашивал.
Белл, аккуратно дотронулся до нее носом, чуть толкнув в шелковистую кудрявую спинку, и извиняющимся голосом сказал, - извини, я правда хочу услышать твою историю, почему ты особенная?
- Я не знаю. - Молли на секунду замолчала. – Наверное, потому, что я видела небесных овечек и верю в то, что они действительно есть.
- Честно? Где же ты их видела?
Молли повернулась обратно, так что их мордочки оказались близко, близко, почти вплотную прижавшись носами.
- Хочешь, покажу? - Ее глаза по новому загорелись, так, что и тени обиды в них совсем не осталось. - Ты видел когда-нибудь хрустальный мостик? Он совсем недалеко от нашего луга.
- Честно говоря нет. Только слышал, что это что-то бесполезное и опасное. А ты видела?
Они по прежнему лежали нос к носу, нежно всматриваясь в глаза к друг другу. Молли выдержала небольшую паузу, затем тише прежнего заговорила.
- Раньше, я очень часто туда ходила. Представляешь, как может быть красиво, стоя на самом его верху, встречать рассветы и провожать закаты. Именно в это время, на небе и пасутся свободные овечки. Твоя мама говорила правду, это совсем не сказка. - Овечка остановилась, пытаясь понять его реакцию. - Знаешь, что я предлагаю? Скоро рассвет, мы можем отправиться его встречать на хрустальный мостик и смотреть на них. Ты даже не представляешь, какие они красивые. Белл, обескураженный такой решительностью, скромной и застенчивой до этого овечки, только одобрительно моргнул, не отводя от нее взгляд.
Осторожно выбравшись из сарая, шагая в тихой предрассветной прохладе, Молли повела его через влажный росистый луг, к золотой реке. Хрустальный мостик, возвышающийся над широким руслом, как и прежде одиноко стоял, готовый зажечься всем своим сияющим великолепием, как только первые лучики солнца, дотронуться до него, тонкими струйками выпрыгнув из-за горизонта. Белл, шел позади овечки, молча смотря на блестящий контур, показавшийся из-за деревьев, в зыбком светом луны. «Как же раньше я не видел такой красоты, - удивлялся он сам себе, - ведь это совсем близко. И почему, никто нам его никогда не показывал? Наверное, Молли и вправду особенная, раз она знает то, о чем все молчат, чего не понимают. Неужели, самая особенная овечка в зоодеревне, мой друг? А кто же тогда я? Всего лишь родившийся свободным, барашек, случайным образом попавший в эту деревню и вынужденный каждый день жевать травку вместе со стадом. Что же во мне такого, что могло ей понравиться, ведь я совсем забыл, как чувствовать прекрасное, не уверен, настоящие мои воспоминания или нет. Да и небесные овечки кажутся лишь сказочной выдумкой. А главный баран, наоборот, самым настоящим и мудрым, желающим нам только добра. Ох, если нас увидят, не видать праздничной морковки».
- Белл, - шепнула Моли, - давай быстрей, совсем скоро начнется, я хочу успеть взобраться на самый верх, оттуда лучше всего их видно.
Барашек, покорно засеменил резвее, стараясь откинуть плохие мысли, пристально всматриваясь между веток, в зажигающийся лазоревым блеском, загадочный силуэт моста.
Молли совсем близко подошла к почти прозрачной, украшенной многочисленными узорами, хрустальной лесенке и оглянулась. Её друг, стоял чуть подальше и с опаской смотрел на крутой, отражающий свет бледнеющей луны подъем. - Не бойся. Тут совсем не страшно. Только старайся ступать аккуратно, мостик очень хрупкий, и если сильно наступить, можно его разбить. - Бережно ставя свои копытца на ступеньки, овечка забралась, на ровный стеклянный настил, ведущий вверх, к самому центру моста. - Ты идешь, Белл? Тут немного ступенек, а потом ровная горка наверх. Совсем не опасно, смотри на меня, ведь я стою.
Переборов страх, барашек последовал её примеру. Забравшись по ступеням, он поравнялся с Молли и они пошли рядом, чуть прикасаясь боками, по наливающемуся рассветными красками мосту. Под ними, чуть слышно перекидывалась волнами, золотая речка. Стали видны верхушки деревьев и крыши незатейливых сарайчиков с круглыми выпасными полями перед ними. Но они, поднимаясь все выше и выше, смотрели только на светлеющее небо, желая поскорей увидеть свободных овечек, пасущихся в бесконечном небесном океане, наполненном нежным утренним солнцем.
Ровно посередине, на самом верху сияющего в восходящих лучах мостика, овечка остановилась. - Мы будем встречать их здесь. Повернувшись мордочками к восходу, стоя на самом краешке, друзья стали ждать.
- Знаешь. - Прервала молчание овечка. - Я очень давно ждала подходящего момента, чтобы прийти с тобой сюда, и кажется он настал. - Молли подняла голову к небу, разговаривая как будто не с ним. - С того самого дня, как мы подружились, мне стало совсем легко. Каждое мгновение, когда ты рядом, я словно летаю, словно я уже в небе. Мы лежим на соломе, рядышком, в загончике, а кажется, парим на пушистом белом облаке, понимаешь, вместе, ты и я. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Никто не рассказывал, что так бывает и как это называется. Все только и знают, что хвалить Главного Барана, жевать траву, и радоваться праздничной морковке. А я, радуюсь тебе, когда тебя нет грущу.
- Молли, по моему, мама рассказывала мне, про что-то очень похожее. - Белл беспокойно заговорил, топая копытцем по звонкому хрустальному настилу. - Но ведь нам этого нельзя, что скажет старшая овца Мария. Мы должны любить Главного Барана, а не друг друга.
- Так это и есть любовь? Самая настоящая любовь? - Радостно воскликнула овечка.
- Послушай, ты не должна меня любить. Так нельзя. Это не правильно. Давай ты будешь любить кого-нибудь еще, не меня, мне страшно от этого. - Он застучал копытцем еще сильней. Мостик звонко отозвался, задрожал, рискуя вот вот лопнуть и расколоться, всем своим сверкающим великолепием превратившись лишь в груду осколков, поглощенных золотой рекой.
В этот самый момент, на небо выплыло несколько пар небесных овечек. Солнце бережно ласкало их кудрявые спинки, раскрашивая шерстку яркими меняющимися цветами. Они были спокойны и счастливы, неспешно пролетая над Зоодеревней, полями, лесами, чистыми прозрачными озерами. Белл перестал волноваться и стал заворожено смотреть на них, широко открыв свои бараньи глаза, и крепко прижавшись к Молли.
- Теперь, я все поняла. Ведь в сущности, Зоодеревни нет, есть только ты и я. - Заговорила овечка. – И, кажется, знаю, что значит найти свою вторую половинку. Знаю, как стать свободными и пастись вместе в небе.
- Молли. - жалобно проблеял барашек. - Прости меня пожалуйста. Ты самая особенная овечка. Все это время я просто боялся себе в этом признаться. Ведь на самом деле, я тоже тебя люблю.
Солнце поднималось все выше. Хрустальный мостик опустел. А над ним, парами, пролетали небесные овечки и барашки. Среди них, держась рядышком, были Молли и Белл.