Саша Ципко сдавал нумера. Сдавал грязными и задорого. Дом до последнего сарая был забит курортниками. Они проживали даже в открытой беседке для готовки шашлыка. Саша только вел дела в доме. По документам само строение принадлежало отцу одного из ныне проживающих, высокому сутулому парню Роме Зыбикову-Чуйскому, последнему отпрыску из рода великих рыболовов-охотников Чуйских-Лакруа.
Рома вместе с такими  же, как он сам, скромными и тихими пятью молодыми людьми и одной девушкой, студентами третьего курса колледжа пищевого хозяйства, ютились в душном и насквозь прокуренном нумере с видом на гараж. По природной скромности и в силу слабости характера Рома не мог указать Саше на жадность и на определенную неестественность их положений, лишь надеясь в душе, что все как-нибудь само собой придет в норму.
Так же в нумерах проживали три семейных пары без детей, одна с детьми, одно дите с мамашей, и одинокий мужчина безо всякой нагрузки.
Своих жильцов Саша кормил всех одновременно на просторной, но, по вечерам, скудно освещенной веранде. Кормил отменно. Собственно из-за обильного завтрака, с непременными, дышащими жаром, источающими аромат корицы булочками, и непомерно огромным и вкуснейшим обедом, и с бонусом в виде компота из свежих слив, яблок и винограда, из-за этого пира желудка Саше прощали и грязь в нумерах, и стойкий запах уличного ватерклозета, и экономию воды в душе.
Правды ради надо заметить, что готовила эти яства чернявая дородная женщина Захаровна, с необъемных размеров грудью, усами и пробивающейся бородой. Но, поскольку Саша подавал блюда к столу чаще всего самолично, то курортники пребывали в неведении, наивно полагая, что именно он и является тем великим кулинарным магом, что приносит в дар их аппетитам временный покой. В такие моменты полного насыщения главы семейств подзывали Сашу и предлагали разделить с ними трапезу в виде непременного Монблана стола – слегка запотевшей бутылки водки Медоff.
Саша картинно жался, отказывался, ссылаясь на дела, мол, хозяйство, большое – все не успеть, но быстро соглашался и уже всю оставшуюся часть суток Ципко переходил от стола к столу.  Его подчивали, угощали- наливали в таких объемах, что несчастным главам семейств приходилось неоднократно бегать в сторону торговых точек, дабы пополнить медовыми или бруньковыми настойками столовый арсенал.
Заканчивалось это всегда одинаково. Упитый Ципко начинал приставать к одной из дам. Причем для него совершенно не имел значения возраст, а паче того внешний антураж высокородной Дульсинеи. Делал он это с тем же успехом, как и вел хозяйство - грязно и нагло, чем выводил курортников из себя. Они указывали Ципко на несоответствие его поведения высокому званию домоправителя, корили, вследствие чего Саша обижался. Выражалось это так: Саша поднимал свое тело на велосипед и с криками и матерной руганью гнал его в ночь, пугая собак и загулявших прохожих.  После этого управляющий примерно на сутки исчезал. За это время хозяйство в доме приходило в такое упадническое запустение, что новое явление Ципко воспринималось отпускникам как второе пришествие. И всё возвращалось на круги своя. Жизнь вертелась.
Все эти Сашины причуды так сплотили отдыхающих, что когда у Ципко стряслась беда, то ни у кого и на три секунды не появилось желания отщипнуть для себя неких дивидендов в обмен на помощь другу.
Однажды, когда воздух террасы был полон прилетевшим с кухни ароматом в особом, головокружительном объеме, а стук ложек и вилок о «фарфор» заканчивался, то нежным чавканьем, то грациозным губным причмокиваньем, Саша задал вопрос как-то особенно- с грустью и одновременно с нежностью в голосе.
- Завтра ко мне могут нагрянуть. - Он выдержал паузу и закончил фразу. - Вы можете сказать, что вы- мои родственники?
Тети и братья, кузины и дяди, девери и свекрови с многочисленными племяшами активно закивали головами, как будто вопрос родства был уже давно и финально решен. Окончательно серьезность положения подтвердил тот факт, что Саша впервые выставил в дар мужской части общества литруху самогона, а столы родственниц по женской линии с детьми зазеленели сферами арбузов.
По всему было видно – Саша не на шутку встревожен: привычная резкость в речи отсутствовала, как и естественной для его лексики ненормативность выражения чувств.
- Налоговая наехала. По всем домам чешут. Саранча! Они ж как бандиты. А я с ними говорить не умею. Боюсь – все отдам. Помиру пойду.
С бандитами, выдавая себя за управляющего, вызвался общаться мужчина лишенный всякой нагрузки в виде жены и детей. Стали распределять роли: что и кому в случае чего. Народ заучивал несложные метрические данные родства, в чем особенно преуспевала, умело импровизировавшая, студенческая братия. За право быть самым близким с Ципко по крови разгорелся нешуточный спор. В какой-то момент он чуть было не перерос в межродовую бойню с последующей кровной местью. Но всех помирил отдыхающий без нагрузки, чем только укоренил в умах остальной мужской братии мысль – лучший отдых вдали от жен и детей.
Утром благородная родня обнаружила сказочные метаморфозы: унитаз вычищен, водопровод исправлен, душевой бак до краев заполнен водой, а отсутствие признаков мусора даже пугало. Правда, вслед за грязью пропал и Ципко. Но ненадолго. На Сашину беду новоявленный племянник, пятилетний сын брата сестры по дедушкиной линии, обнаружил управляющего в дальнем углу гаража. Он лежал на старом прогнившем матрасе накрытый старым же воняющим машинным маслом пиджаком. Своими трясущимися руками он сжимал тонкую брошюру «Закона защиты прав потребителя».
Ципко, уже пропитанного парами Нимироffа подняли, вытряхнули на свет и принялись успокаивать, что всё будет хорошо, всё пройдет как по маслу, когда… когда в дверном проеме ворот без звонка возникли две фигуры.
 Фигуры смело прошествовали внутрь двора, представились, позвали хозяина.
От неожиданности их явления Ципко спутал весь сценарий и, забыв уступить место одинокому мужчине без нагрузки, вдруг сам выступил в роли себя.
Через пару минут общения с Сашей парочка обратилась к собранию.
- Скажите, господа, вы что же, все здесь до последнего ребенка являетесь в той или иной степени родней Александра Ципко?
- Все! – в один голос возопила родня.
-Надо же, - не унимались мытари, - обходим уже седьмой дом и везде родня на родне. Вот вы мужчина, к примеру, кем Ципко приходитесь? – прозвучал из уст одной из фигур вполне ожидаемый вопрос.
Стоявший рядом с Сашей мужчина без всякой нагрузки, что ещё минуту назад вместе со всеми громогласно подтверждал свое родство, вновь было открыл рот, когда домоуправитель опередил его, чем окончательно сломал  стройность сценария.
- Ой, не спрашивайте вы его. Это ж Михалыч. Братец мой. С детства немотой страдает…травма мозга. Вы знаете язык глухих? Нет? Тю-ю. Че ж тогда спрашиваете? А вот сыновья его и доча.
Саша подошел к группе студентов.
- Они вообще то говорящие, но лучше я вам сам их представлю. Старшенький: умница, гусар, молодчага, даром, что Зыбиков. Баскет, плавание, стрельба – все умеет. А это дру… братья его, племяши мои: Сашка-Бушмен, Денис-Тубус, Коля-Коваль, и Витька Лиманский – актер, звезда. Не видали  фильму-диафильму с ним? Нет? Тю-ю! Правда он там одну фразу произносит, но какую! Ключ. Централ. Стержень. А это Аллочка. Сеструха ихняя. И живет с ними и ест. А уж как они её любят, как любят. Никто в обиду не даст. Алла главная надежда Михалыча. Свет в оконце. Мыхалыч хоть калека, а дело свое мужицкое, главное, исправно творит. А это …
По-видимому,  подобный монолог, уже слышанный в предыдущих семи домах, налоговикам порядком поднадоел, и они бесцеремонно оборвали речь Ципко, предложив ему уединение тет-а-тет.
     В шедших на кухне переговорах родственники участия не принимали.
По их окончании обе стороны разошлись вполне довольные друг другом. Одна уходила, звеня облаченной в полиэтилен ношей; задевая и соприкасаясь, ноша выдавала наличие чего-то стеклянного и булькающего. Другая сторона потирала руки, радовалась тому, что все так легко и дешево сошло с этих самых рук.
Наступал вечер. Вечер за одним столом победы. Длинным обеденным столом, собравшим вокруг себя всю многочисленную «родню» Саши Ципко. «Родня» эта и впрямь стала для него родной и близкой до такой степени, что Саша очень быстро расслабился, напился и стал приставать к самой «родной» на тот момент, как ему показалось родственнице – племяшке Аллочке.
А потом он по-родственному бился в кровь с вмиг обретшим смелость «умницей и гусаром» Ромой Зибиковым-Чуйским. Потом, гнал в ночи свой вел, воя, матерясь, и пугая собак и прохожих.
Почему же так происходит, спросите вы? Да потому, что Земля крутится. Потому что в жизни – КРУГОВОРОТ.