Где банка?

Соня чуть не утонула в четыре года. В детском бассейне во Вьетнаме во время папиной командировки. Поскользнулась в «лягушатнике», упала на спину и не смогла встать. Соня пыталась несколько раз, - она отрывалась плечами от кафеля и тянулась вверх, но получалось только приподняться. От страха хотелось плакать. Но вода не позволяла… Не позволяла щурить глаза, скорчить плаксивую гримасу.
Бассейн опустел. Взрослые на дальних лавочках собирали своих малышей на обед и у «лягушатника» никого не осталось, кроме плавающих неподалеку через бордюр пап.
Соня лежала и смотрела на салатовую под цвет кафеля воду, отделившую ее прозрачной тканью от привычного мира. До нее доносились приглушенные голоса, как будто из-за стеклянной перегородки. Они журчали, струились, проплывали где-то наверху. Это успокаивало, давало надежду, что ее заметят.
На грудь давило, как будто еще сильнее вжимая в кафельное дно. Кто-то прошел мимо, громко смеясь, и Соня попыталась крикнуть. Но только глотнула воды. В эту минуту Соня подумала: « Так вот почему рыбы не разговаривают… Они просто не могут!»
В фонтане посла она пыталась поймать одну, чтобы загадать ей три желания. Правда, рыбка была не вся золотая, а только красивого алого цвета с золотистым хвостиком и плавниками. Соня и рассчитывала на этот хвостик и плавники. Да вообще то, рыбка ей нужна была и безо всякой корысти, - уж очень она была красивая. Так и не поймалась, сколько Соня ни черпала литровой банкой. Банку она нашла на кухне под столом и после неудачных попыток вернула обратно.
Резиденция посла находилась в их дворе, отделенная от двухэтажного домика сотрудников бетонными арками и винтовым входом наверх. Посол жил наверху, а двор с фонтаном и вольерой для обезьян находился внизу. Из упругого, тонкого шланга, сложенного кольцами на деревянном ящике можно было поить двух пушистых шимпанзе. Правда, Соня иногда их обливала, когда наводила струю и думала, что им надо лить прямо в рот, а им это не нравилось. Тот, что постарше даже вытирался тряпочкой, которая служила еще и одеялом на ночь. Огромный валун с углублениями и впадинками позволял играть, бегать, и спать на нем. Как ни старалась Соня разглядеть хоть совсем малюсенькую пещеру, - не нашла. Она так и не поняла, куда иногда прячутся обезьянки, если их несколько раз обольешь, и они не хотят, чтобы ты им давала попить. Прячутся и ждут служащую, которая приносит еду или кого-нибудь другого. Это немного обидно и хочется с ними помириться. Только на второй или третий раз, если ты спокойно стоишь со шлангом, они начинают подходить и, зацепившись одной рукой, повисают, вытянув губы, и ловят капли.
Соня затихла. Казалось, что можно дышать, но только неглубоко. Она вдруг поняла, что не нужно делать бесполезные движения, так будет только хуже, а надо просто ждать. Под водой было спокойно и как-то сонно. И она ждала.

В Ханое весна, как в Москве лето. Мама часто говорила, что летом такая жара и духота, что лучше детей отправлять к бабушкам и держать на даче под деревьями, а не под пальмами. Наверное, мама была права. Только на деревьях не росли бананы, а здесь сколько угодно. Можно залезть у ограды в посольстве и нарвать зеленые.
Правда, мама все равно их покупала, а не лазила срывать. Она подходила к сидящим у плетенных корзин женщинам в круглых заостренных к верху шляпах и начинала с ними торговаться. Мама знала несколько слов: «Тяундоньтиии», что означало «здравствуйте», «Хумко» - то есть «нет», и еще какие-то, которые Соня забывала. И папа забывал, а мама все запоминала и запоминала. Наверное, мама умная.

Соня засыпала. Она не услышала, как кто-то крикнул, не услышала топот босых ног и почти не увидела огромной тени сверху, протягивающей к ней руки. Ее вытащил папа. Она выплюнула остатки воды и повисла у него на плече. Затем ее начали усиленно растирать полотенцем.
Только папа не смог подняться. Он стоял одной ногой на бордюре, а второй - на дне бассейна. Почему-то услышав, что девочка лежит в воде, он подбежал и, ступив одной ногой в усыпляющее дно, побоялся потревожить, колыхнуть воду.
Папа больше не мог двинуться. Соню взяли на руки, а потом начали поднимать папу. Прибежала мама из раздевалки. Дальше Соня не помнила, что они делали. Она двигалась, одевалась, говорила, но как будто во сне.
Очнулась она уже дома, а через какое-то время привезли папу с загипсованной ногой.
Всю неделю папа работал дома. Белая нога покоилась на приступочке или стуле, когда он сидел за столом в комнате и что-то писал на листках бумаги.
Раненый папа вызывал у Сони чувство стеснения и жалости. Его хотелось обнять, спросить, не сердится ли он на нее, но все время работал и не хотел, чтобы его беспокоили. Только, когда мама несла ему чай в комнату, Соня пристраивалась за ней, чтобы заглянуть и остаться на чуть-чуть, пока он его пьет. Значит у него перерыв. А в перерыв никто не мешается, а даже наоборот.
Соня робко садилась на стул и начинала ему рассказывать, как она читала букварь.
Он отпивал из чашки глоток, смотрел на нее и кивал. Надо же! Он почти не моргал, смотрел на нее и слушал. Наверное, она ему интересное рассказывала.
Но приходила мама, спрашивала:
- Она тебе не мешает? Ее увести?
Папа не знал, что ответить, а потом еле заметно кивал, и мама уводила Соню, которая была уверена, что она ничуточки не мешала, а наоборот - давала ему отдохнуть. Ведь он даже не допил еще свой чай…Но папа за чаем думал. Так объяснила мама. И Соня тоже пошла на кухню, налила себе в чашку заварку покрепче, устроившись на стуле, отпила глоток и попыталась думать.
На конфорке подогревался суп. Соня пододвинула табуретку и заглянула в кастрюлю – старый, совсем на донышке. В чайнике еще оставалась горячая вода. «Я сейчас сделаю новый суп», - подумала Соня и вылила кипяток в кастрюлю. Помешала ложкой и, удовлетворенная, вернулась на место.
Мама зашла минут через десять. Соня так и сидела, облокотившись на стол, рядом с полной чашкой.
- Ты что застыла?
- Думаю.
- О чем? – мама проверила суп. – Что-то не пойму… Вроде меньше было.
- Я новый сварила, - пояснила Соня.
- Это как?
- Я подумала и сварила новый суп. Это так просто – воды добавить и все. Как в чай.
Мама долго рассказывала, что так делать нельзя. Нужно тогда еще добавить и картошку, и морковь. А чтобы так просто воды?..
- Теперь одна вода, – сказала мама, попробовав Сонин новый суп. – Придется выливать.
- Зачем выливать? Давай картошки. И морковки туда.
- Пойди погуляй во дворе. Я сама.
Соня отпила еще чаю и подумала. Пока мама гремела кастрюлями, она добежала до двери папиной комнаты и, аккуратно заглянув, на цыпочках прошла, взяла его кружку и так же тихо вышла. Сейчас она дольет воды и уж чай будет точно новый. Мама говорила, что чай полезный. Если полезный, тогда… папа будет пить много чая, и чайная вода его будет лечить.
Соня на цыпочках вернулась с кружкой, поставила на стол и, поймав слегка удивленный и благодарный взгляд отца, заботливо выдохнула: «Отдыхай». И важно, как взрослая, вышла. Теперь у папы ножка быстро заживет.
Теперь можно проведать рыбок и напоить обезьянок. Соня оглянулась в поисках банки. Где банка? Может, в этот раз получится.

Такое жуткое начало, что я читала через строчку:)))) Оно точно оправдано? Потом-то идет просто милый рассказ про забавную девочку. Хороший рассказ, очень понравился, но вот начало... По сути же это обман читателя - девочка не утонула, а просто упала в воду. Прямо как заголовок в желотой прессе - "Великой актрисы больше нет", а потом оказывается, что великая актриса просто решила слегка поменять имидж. :)

Вот, Люба, я только недавно критиковала сама себя.) как вы вовремя. уже хотела убирать рассказ.
Я себе написала так: "Застревание в описательности. Да и название так себе. И вот от юмора к драме - привычный ход событий, а от драмы к юмору - нет. Читатель может чувствовать разочарование. Что мы из этого имеем?
Пока набросок.
И в начале надо поправить."

Я бы не сказала, что это набросок. Полноценный рассказ. Мне почудились в нем милые интонации Тэффи. И с описаниями нет перебора. Ну да, бывают более скелетные тексты, бывают "мясные", ваш - из вторых:) Разве ж это плохо?
Я понимаю, Ваше желание поиграть с читателем, просто, мне кажется, с самой первой фразой нужно поступить чуть изящнее - уйти от очевидного обмана и от такой страшной трагедии, которой на самом деле нет. Может быть, не "Соня утонула...", а "Беда случилась..." То есть что-то незавершенное, как мне кажется, должно быть. Утонуда - это же равно умерла.

Вот на счет первой фразы я и думала, что перебор.
Это в моем восприятии почему-то "утонула", но типа не совсем.) Уже потом подумала о восприятии читателя.
А наброском я называю, если еще хочется поправить в нескольких местах.
Я уже выставленный текст раз пять правила.)
Что с описаниями нет перебора, это радует.
А что значит "скелетные" и "мясные"?

Скелетные, то есть написанные в режиме описательного минимализма:) А мясные - наоборот.

ну да.) В принципе, можно было и понять.) Спасибо за критику.